СКАЗКА, ПРИТЧА, ЛЕГЕНДА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

СКАЗКА, ПРИТЧА, ЛЕГЕНДА XIX — НАЧАЛА XX ВЕКОВ рассказы, или так называемые «тексты в текстах». Подобно часто встречающимся в литературе снам, сказки, повести, легенды, притчи, включаемые в повествование, во многом раскрывают суть самих произведений, отвечают на их основные вопросы, разрешают или, наоборот, создают конфликты. Однако очень важным является отличие данных сюжетов от снов, которые часто также являются сюжетно законченными произведениями. Это отличие состоит в том, что «тексты в текстах» преподносятся именно определенными героями или самим автором и, следовательно, персонажи, живущие во вставных сюжетах, несут в себе мысли, теории и мироощущение рассказчика. Общим для всех таких сюжетов является стремление героя донести эти мысли до слушателя, заставить его проникнуться своей идеей. Рассказчик сам направляет слушателя по пути развития конфликта, задает ему вопросы, дает свои варианты ответа на них. Задача моей работы — проследить развитие вставных сюжетов, изменение их русской литературы XIX — начала XX в. в.: повести «Капитанская дочка» А. С. Пушкина (1836 г.), поэмы «Мертвые души» Н. В. Гоголя (1842 г.), романа «Преступление и наказание» (1866г.) и «Братья Карамазовы»(1889—1890 гг.) Ф. М. Достоевского, рассказа «Холстомер» Л. Н. Толстого (1885 г.), рассказа «Старуха Изергиль» М. Горького (1894 г.), пьесы «Чайка» А. П. Чехова (1896 г.) и пьесы «На дне» М. Горького (1902 г.). Кроме того, в своей работе я обратилась к статье Вл. Соловьева «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории, со включением краткой повести об Антихристе» (1899—1900 гг.). Мне кажется, что по этим произведениям можно проследить не только трансформацию самих вставных сюжетов, но и уловить суть основных вопросов, затрагивавшихся в литературе той или иной эпохи. Кроме того, эти произведения являются очень яркими и показательными для того или иного периода, их герои зачастую становились героями своего времени, и вставные сюжеты тоже показательны, целостны. Авторы называют вставные сюжеты сказками, притчами, легендами. Эти определения заранее задают особый характер повествованию. Например, рассказываемая притча, в основе которой лежит мораль, заставляет героя делать выводы из своих поступков, направлять их в определенное русло. Сказка обычно насыщена яркими, динамичными образами, каждый из которых во многом аллегоричен. Часто возникающие в сказках образы животных или или его качества. Обычно герой сказки «окрашен» в один цвет и является показательным образом того или иного явления. Повесть, в названии которой нет сказочного элемента, предполагает рассказ достаточно реальный, менее яркий, чем сказка, и не наполненный волшебными образами. повествование, в котором автор пытается объяснить какое-либо явление, Таковы основные формы, которые принимают вставные сюжеты. Однако иногда они преподносятся по-другому. Например, в пьесе «Чайка» А. П. Чехова роль «текста в тексте» играет поставленная Треплевым пьеса. Форма пьесы обуславливает наличие конфликта, который и будет развиваться. Кроме того, вставные рассказы — это сюжет Тригорина о чайке, повествование Дорна о Генуе, сюжет Сорина о «человеке, который хотел». Эти вставные рассказы являются именно сюжетами, краткими набросками, иллюстрациями к неосуществленной жизни героев. В рассказе Л. Н. Толстого «Холстомер» вставные сюжеты возникают в воспоминаниях — как оценка жизни героев, взгляд на них со стороны. произведения. Общим для всех этих работ было утверждение, что сказки, мифы, легенды, включенные в сюжет тех или иных произведений, являются наиболее яркими, кульминационными моментами повествования и должны рассматриваться именно так, а не ставиться на второй план. Это можно сказать, например, о калмыцкой сказке, рассказываемой Пугачевым в повести «Капитанская дочка» А. С. Пушкина. Я ознакомилась с книгой Г. П. Макогоненко «"Капитанская дочка" Пушкина»1 и с книгой М. И. Гиллельсона и И. Б. Мушиной «Повесть А. С. Пушкина "Капитанская дочка"»2, и эти авторы, говоря о роли сказки, пишут: «Сказка — кульминация идейного спора между Пугачевым и его оппонентом <Гриневым>» (Гиллельсон М. И., Мушина И. Б.); Г. П.). Более всего мне близок взгляд Макогоненко, который видит в сказке изложение взгляда Пугачева на жизнь и ее смысл, который для Пугачева, как пишет автор, состоит в «свободе распоряжаться своей жизнью». В работе Гиллельсона и Мушиной много идей, схожих с идеями Макогоненко, но ее глубинному смыслу. Меня заинтересовали две работы, посвященные поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души» и роли включенной в нее «Повести о капитане Копейкине». Это статья Ю. М. Лотмана «Пушкин и Повесть о капитане Копейкине»3 и комментарии к поэме «Мертвые души» Е. С. Смирновой-Чикиной4. Статья Лотмана особенно интересна тем, что в ней много говорится о связях между Чичиковым и капитаном Копейкиным. Автор проводит анализ тех ассоциаций, которые появляются у него в связи с образом Чичикова, и тех, Ринальд Ринальдина», как говорит «дама, приятная во всех отношениях», и Наполеон, и фальшивомонетчик, и Германн из «Пиковой дамы» Пушкина). Лотман находит прообразы капитана Копейкина. Это герой народных песен вор Копейкин, прототипом которого являлся некий Копекников, инвалид Отечественный войны 1812 г. Ему отказал в помощи Аракчеев, после чего он стал, как говорили, разбойником. Это и Федор Орлов — реальное лицо, человек, который был инвалидом той же войны. Лотман считает, что «синтез и пародийное измельчание этих образов порождают "героя копейки" Чичикова». первой части своего произведения. Автор пишет, что Гоголь хотел сделать это, чтобы «оправдать ее <поэмы> жанр, поэтому и предваряет рассказчик-почтмейстер повесть словами о том, что "это, впрочем, если рассказать, выйдет презанимательная для какого-нибудь писателя в некотором роде целая поэма"». Кроме того, автор уделяет внимание рассматриваемой и в моей работе роли контрастов, противопоставлений в композиции повести. Она говорит, что это «способствует углублению сатирического смысла повести». Смирнова-Чикина обращает внимание на то, как Гоголь противопоставляет богатству Петербурга, роскоши его улиц нищету Копейкина. Размышляя над притчей о Лазаре, которую читает Соня Раскольникову в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», я обратилась к комментариям С. В. Белова5. Автор обращает внимание на то, что количество дней, прошедших со смерти Лазаря, равно количеству дней, прошедших с момента убийства, и упоминает еще несколько подобных аналогий. Например, связь между склепом, где лежал умерший Лазарь, и комнатой Раскольникова, похожей на гроб. Автор интересно рассуждает о связи притчи с сюжетом романа и приходит к выводу, что ее появление абсолютно закономерно и несет в себе глубокий смысл. Проведя все эти параллели, он говорит, что «существование текущего и вечного — становится явным». Эти размышления очень помогли мне романе, о чем будет подробней сказано во второй части моего исследования. Как дополнительный материал для анализа рассказа «Холстомер» Л. Н. Толстого я использовала книгу Н. К. Гудзия: «Лев Толстой».6 Автор особое внимание уделяет тому, что Холстомер сам является рассказчиком. Ему очень важен тот факт, что «Поведение и поступки хозяев, поочередно владевших Холстомером, расцениваются и осмысливаются им самим». Гудзий трактует взгляд героя Толстого на жизнь, отмечая, что ему «представляется бессмысленным и противоречивым институт собственности, который самим же собственникам не приносит никакого добра». Людскую жизнь автор называет «постыдной и жалкой». Я планировала прокомментировать несколько источников, посвященных роли Легенды о Великом Инквизиторе в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы», но, рассмотрев некоторые из возможных (например, статью, посвященную роману «Братья Карамазовы» из книги Н. Я. Берковского «О русской литературе»; статью В. А. Котельникова из учебного пособия для педагогических институтов «История русской литературы XIX в.»; также работу А. Л. Бокшицкого «Откровение Ивана Карамазова»), я выбрала один — это статья В. В. Розанова «Легенда о Великом Инквизиторе Ф. М. Достоевского»7, включенная в его книгу «Мысли о литературе». Взгляд Розанова показался мне наиболее полным и точным. Автор справедливо считает «Легенду...» душой всего произведения, в которой «схоронена заветная мысль писателя», и без нее, по его мнению, не были бы написаны все блестящие произведения Достоевского, по крайней мере их центральные и самые сильные фрагменты. Важнейшая задача всей жизни Достоевского, как считает Розанов, должна была осуществиться во второй части романа. В преддверии к ней, как считает он, стояла именно «Легенда...», и выполнена она «с широтой замысла и с глубиной понимания, которые не имеют себе ничего подобного как в нашей литературе, так и в других». Обращаясь к идее «Легенды...», автор говорит о том, что откровения с неба, дары свободы, истины и нравственного подвига «отстраняются, как тягостное, как излишнее для человека», так как более всего люди нуждаются в покое. Именно поэтому просит Инквизитор Иисуса уйти, поняв, что человечество придет в ужас, если узнает, что великая истина, во имя которой оно устраивало свою жизнь, на самом деле ничтожна и что на свете и вовсе нет никакой истины, «кроме той, что спасаться все-таки нужно и спасаться нечем». Идеей окончательного устроения судеб человека называет Розанов «Легенду о Великом Инквизиторе». Весьма интересную аналогию с образом Алеши проводит автор в своей статье. Христа народу». Его привлекла фигура, «также далекая, но уже идущая, пока незаметная среди других, ближе стоящих лиц, и, однако, уже центральная и господствующая над ними». Эта параллель, как мне кажется, достаточно точна. Образ Христа в картине рассматривался Ивановым как символ добра, душевной чистоты, высшей справедливости, и именно таким предстает пред нами в романе Достоевского Алеша. На картине над головой Христа нет нимба следовательно, он более человечен. Фигура Иисуса не так далека, но она словно помещена в какое-то особое пространство, отчего он кажется удаленным от всех на огромное, даже непреодолимое расстояние. Люди стоят словно у какой-то черты, за которой — вечность, и в этой вечности Иисус одинок. Алеша, в котором Достоевский пытался изобразить гармоничного героя, также одинок перед лицом окружающего его мрачного, равнодушного мира, который далек от Алеши, как далеки от Христа на картине Иванова все люди. Инквизиторе» я изучила статью Вл. Соловьева «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории, со включением краткой повести об Антихристе».8 Идеи это